Имиджевая функция спорта на примере формирования имиджа

В рамках данной статьи рассматривается имиджевая функция международного спорта на примере XXI зимних олимпийских игр в г. Сочи в 2014 году. Олимпиада в Сочи задолго до своего начала вышла за пределы чисто спортивного события. Она приобрела для России серьезное политическое и международное значение. Причем наша страна резко отличается в этом отношении от хозяев прежних зимних Игр - Италии, Канады, США, Японии и других. Каждая из этих стран пыталась выжать максимум из своей Олимпиады в плане международного имиджа, престижа, доходов и долгосрочных вложений в инфраструктуру. Однако они вряд ли сравнятся с Россией по комплексу проблем, которые предшествовали Играм 2014 г. и сопровождали их. Сочи 2014 г. - это своего рода точка бифуркации, прохождение которой обнажает многие вызовы как внутри России, так и в отношениях нашей страны с внешней средой. В политическом смысле Олимпиада оказалась проверкой организаторских возможностей руководства страны - с одной стороны, и тестом на политическую зрелость страны в целом - с другой.

The article is focused on the research of image function of international sports on the example of the XXI Olympic Winter Games in Sochi in 2014. The Olympics in Sochi, long before its start went beyond a purely sporting event. It has acquired serious political and international significance for Russia. Moreover, our country is sharply different in this respect from the owners of the previous Winter Games - Italy, Canada, the USA, Japan and others. Each of these countries tried to get the most out of its Olympics in terms of international image, prestige, income and long-term investment in infrastructure. However, they are unlikely to be compared with Russia in the complex of problems that preceded the 2014 Games and accompanied them. Sochi 2014 is a kind of bifurcation point which reveals many challenges both within Russia and in our country’s relations with the external environment. In the political sense, the Olympics turned out to be a test of the organizational capabilities of the country’s leadership, on the one hand, and a test of the political maturity of the country as a whole, on the other.